Среди наиболее живучих экономических заблуждений имеется и такое, как вера в то, что машины в конечном итоге порождают безработицу. Тысячи раз истребленная, эта вера вновь и вновь восстает из пепла, ничуть не терял присущей ей опрометчивости и энергичности. Как только где-нибудь в течение длительного времени сохраняется массовая безработица, машины непременно подвергаются остракизму. Эта ошибка до сих пор лежит в основе многих действий профсоюзов. Общественность терпит эти действия либо потому, что в глубине души верит в правоту профсоюзов, либо настолько сбита с толку, что затрудняется понять, в чем же они заблуждаются.
      Вера в то, что машины вызывают безработицу, ведет к нелепым выводам когда ее придерживаются хоть с какой-то логической последовательностью. Получается, что не только любые технологические усовершенствования наших дней вызывают безработицу, но и первобытный человек приложил усилия к ее возникновению, как только попытался избавиться от ненужного тяжелого труда и напрасного напряжения.
      Не возвращаясь более к тем далеким временам, посмотрим, что написал Адам Смит в книге "Благосостояние народов", опубликованной в 1776 году. Первая глава этой выдающейся книги называется "О разделении труда", уже на второй странице которой автор сообщает нам, что рабочий человек, незнакомый с использованием оборудования в производстве булавок, "мог с трудом изготовить одну булавку за день и, конечно, никак не мог бы произвести двадцать булавок", но при помощи этого оборудования он может производить 4800 булавок в день. Так что, увы, уже во времена Адама Смита оборудование лишило работы от 240 до 4800 производителей булавок на каждого оставшегося в отрасли. Таким образом, машины оставили без работы, если люди были просто уволены, 99,98% от прежней численности. Но могли ли дела обстоять еще хуже?
      Вполне могли, ибо промышленная революция еще пребывала в младенчестве. Рассмотрим некоторые эпизоды и аспекты этой революции, например то, что произошло в чулочной прмышленности. Новые чулочновязальные машины по мере внедрения безжалостно разрушались ремесленниками (более 1000 только во время одного из бунтов), дома сжигались, изобретателям угрожали, вынуждая их бежать во имя спасения своей жизни. Порядок был восстановлен только с помощью войск, когда главные бунтовщики были отправлены на каторгу или повешены.
      Необходимо иметь в вид}-, что до тех пор, пока бунтовщики размышляли о своем настоящем или даже об отдаленном будущем, их протест против машин был рационален. Уильям Фэлкин в работе "История прозводства трикотажной продукции с использованием машин и оборудования" (1867) сообщает нам (хотя это заявление и не выглядит убедительным), что большая часть из 50 000 английских вязальщиков чулок и членов их семей не смогли полностью преодолеть голод и нищету, вызванные внедрением машин, в течение последовавших 40 лет. Но бунтовщики, полагая, а в большинстве своем они были солидарны, что внедрение машин ведет к перманентном} увольнению людей, явно в этом заблуждались, ибо к концу XIX века в чулочной промышленности Англии приходилось по меньшей мере 100 человек на каждого занятого в начале этого века.
      Акрайт изобрел хлопкопрядильное оборудование в 1760 году. Подсчитано, что в то время в Англии было 5200 прядильщиков, использовавших прялки, и 2700 ткачей - в общей сложности 7900 человек, занятых в производстве текстильных изделий из хлопка. Оппозиция выступала против внедрения изобретения Акрайта на том основании, что оно лишало рабочих средств к существованию, сопротивление оппозиции пришлось подавлять силой. Однако в 1787 году, 27 лет спустя после появления изобретения Акрайта, парламентское расследование показало, что реальное число рабочих, занятых хлопкопрядением и хлопкоткачеством, возросло с 7 900 до 320 000, то есть рост составил 4400%.
      Если читатель познакомится с книгой Давида А.Уэллса "Последние экономические перемены", опубликованной в 1889 году, то там он обнаружит некоторые отрывки, которые, за исключением упоминаемых дат и итоговых цифр, вполне могли бы принадлежать перу современного технофоба. Процитируем некоторые из них:
      "В течение 10 лет, с 1870 по 1880 год включительно, британский торговый флот увеличил объем перевозок, в частности, только объем зарубежных перевозок составил 22 млн. тонн ... однако число людей, занятых в обеспечении этого огромного объема перевозок, в 1880 году снизилось в сравнении с 1870 годом до уровня около 3000 человек (2990 человек, если быть точным). Чем это обусловлено? Внедрением паровых подъемников и зерновых элеваторов на пристанях и доках, использованием силы пара и т.д. ... В 1873 году бессемеровская сталь в Англии, где ее цена не была повышена за счет протекционистских пошлин, составляла 80 долларов за тонну; в 1886 году она производилась и реализовывалась с прибылью в той же самой стране уже менее чем за 20 долларов за тонну. За этот же период средняя производственная мощность бессемеровского конвертора возросла в четыре раза, что повлекло за собой не рост, а сокращение занятости рабочей силы. В 1887 году мощность существовавших и эксплуатировавшихся в мире паровых двигателей, по расчетам Статистического бюро в Берлине, была эквивалентна 200 млн. лошадиных сил, или около 1 млрд. человек, то есть по меньшей мере в 3 раза больше совокупной рабочей силы всей планеты... "
      Можно предположить, что последняя цифра заставила бы г-на Уэллса задуматься и удивиться тому факту, что к 1889 году все еще сохранялась какая-то занятость населения в мире; он же лишь сделал вывод, со сдержанным пессимизмом, о том, что "при таких условиях промышленное перепроизводство... может стать хроническим".
      Во время депрессии 1932 года игра по возложению ответственности за безработицу на машины началась no-новой. В течение нескольких месяцев доктрины группы, называвшей себя технократами, распространялись по стране со скоростью лесного пожара. Я не стану утомлять читателя изложением фантастических цифр, выдвигавшихся этой группой, или их опровержением, показывающим каковы были реальные факты. Достаточно сказать, что технократы вернулись к ошибке во всей ее первозданности (машины постоянно вытесняют людей), правда, в силу своего невежества они преподносили эту ошибку как принадлежащее им новое и революционное открытие. Это была просто еще одна иллюстрация афоризма Сантаяны о том, что не помнящие прошлого, обречены на его повторение.
      Технократы в итоге были изгнаны из действительности, но их доктрина, известная и до них, еще не исчезла полностью. Она отражается по требованию профсоюзов в сотнях правил по искусственному созданию рабочих мест для обеспечения занятости и сохранения численности рабочей силы независимо от реальной потребности; и эти правила и действия дозволяются и даже одобряются из-за царящей путаницы по этолгу вопросу в общественном мнении.
      Корвин Эдварде, выступавший в марте 1941 года свидетелем от министерства юстиции США перед Временным национальным экономическим комитетом (более известным под аббревиатурой ВНЭК), привел бесчисленное количество таких примеров. Так, профсоюз электриков Нью-Йорка обвинялся в отказе устанавливать электрооборудование, произведенное за границами штата Нью-Йорк, если только оно не разбиралось и не собиралось вновь на месте установки. В г. Хьюстоне, штат Техас, водопроводчики и их профсоюз договорились о том, что готовые к установке трубы будут монтироваться профсоюзом только в том случае, если резьба с одного конца трубы будет сначала срезаться, а затем вновь нарезаться, уже на рабочем месте. Многие местные профсоюзы маляров вводили ограничения на применение пистолетов-краскораспылителей, и в большинстве случаев это диктовалось соображениями искусственного создания рабочих мест за счет использования менее производительного способа нанесения краски кистью. Местные представители профсоюза водителей грузового транспорта требовали, чтобы в каждом грузовике, въезжающем на территорию столичного округа (Нью-Йорка), дополнительно к имевшемуся водителю находился бы еще и местный водитель. Во многих городах профсоюзы электриков выдвигали требовование, чтобы на любом строительстве, независимо от объемов использования электроэнергии, на полный день нанимался электрик-монтер, которому при этом запрещалось бы выполнять какую-либо работу по проводке электросети. Это правило, согласно г-ну Эдвардсу, "часто ведет к найму на работу человека, целый день читающего или раскладывающего пасьянс и не делающего о специальности ничего, кроме включения и выключения кнопки в начале и в конце рабочего дня".
      Примеры по искусственному созданию рабочих мест можно приводить и из многих других сфер деятельности. Так. профсоюзы железнодорожной индустрии настаивают на том, чтобы пожарники были задействованы на тех типах локомотивов, где они совершенно не требуются. Профсоюзы театральных работников настаивают на использовании рабочих сцены даже в тех спектаклях, где декорации вообще не используются. Профсоюзы музыкантов настаивали на найме так называемых "дублирующих музыкантов" или даже целых оркестров в многочисленных случаях, когда требовалось лишь звучание фонограммы.
      К 1961 году не было никаких признаков того, что эта ошибка почила в бозе. Не только профсоюзные лидеры, но и правительственные официальные лица официально называли "автоматизацию" основной причиной безработицы. Автоматизация производства обсуждалась так, как если бы она была чем-то принципиально новым в мире. На самом же, она была лишь новым наименованием продолжавшегося технологического прогресса и новых достижений в создании трудосберегающего оборудования.
      
      Но оппозиция трудосберегающему оборудованию не ограничивается, даже сегодня, лишь неучами от экономики. Не далее как в 1970 году появилась книга столь высоко ценимого автора, что впоследствии он получил Нобелевскую премию в области экономики. В книге он выступал против внедрения трудосберегающих машин в развивающихся странах на том основании, что они "снижают спрос на рабочую силу"! Из этого утверждения следует логический вывод: для максимального увеличения количества рабочих мест труд должен быть как можно менее эффективным и производительным. Это предполагает, что бутгговщики-лудднты в Англии, в начале XIX века громившие чулочновязальныс машины, паровые ткацкие станки и настрижнос оборудование, в конечном счете, были правы.
      Можно привести массу цифр, свидетельствующих, сколь глубоко заблуждались тсхнофобы прошлого. Но от этого не будет никакой пользы, пока мы не поймем корень этих заблуждений. Ибо статистика и история бесполезны применительно к экономике, если они не дополняются в основе своей деоукпшвным исследованием фактов, а именно: что означает в данном случае понимание того, почему последствия от внедрения в прошлом оборудования и других трудосберегающих устройств должны были наступить. В ином случае технофобы будут утверждать (что они фактически и делают, когда им указывают на то, что пророчества их предшественников оказались абсурдными). "Да. это могло быть очень хорошо в прошлом, но современные условия отличаются кардинальным образом: сегодня мы не можем позволить себе более разрабатывать трудосберегающие машины". Г-жа Элеанор Рузвельт даже писала в своей статье от 19 сентября 1945 года, распространенной агентством по различным газетам для одновременной публикации: "В настоящее время мы достигли такой точки, когда трудосберегающие машины хороши лишь в той степени, насколько они не лишают работы занятых на ней людей".
      Если бы действительно верным было то, что внедрение трудосберегающего оборудования является причиной постоянно растущей безработицы и нищеты, то вытекающий из этого логический вывод был бы революционным не только для технической сферы деятельности, но и для всей концепции цивилизации. Мы должны тогда не только рассматривать весь последующий технический прогресс как бедствие, но и все предыдущие достижения технического прогресса не менее ужасными. Каждый день мы пытаемся сократить усилия, необходимые для достижения поставленной цели. Каждый из нас пытается сэкономить свой труд и средств;!, необходимые для достижения цели. Каждый работодатель - в равной мере это относится и к мелкому, и к крупному предпринимательству - постоянно пытается достичь наилучших результатов более экономичным и эффективным путем, то есть, экономя труд. Каждый разумный рабочий старается минимизировать необходимые усилия для выполнения своей работы. Наиболее честолюбивые из нас настойчиво пытаются добиться повышения результативности в заданный период времени. Технофобы, будь они логичны и последовательны, должны были бы отказаться от завоеваний прогресса и мастерства, расценивая их не только как бесполезные, но и ошибочные. Зачем же для перевозки груза из Чикаго в Нью-Йорк толь зеваться железной дорогой, если можно -задействовать гораздо больше люд(ей, навьючив их грузом?
      Подобный ошибочные теории никогда не отражают логической последовательности, ню поскольку на практике их все-таки придерживаются, то они наносят огрюмный вред. Поэтому попытаемся разобраться, что же на самом Деле происходит при внедрении технических усовершенствований и трудосберегающих машин. В зависимости от конкретных условий, доминирующих в тсой или иной отрасли или временном периоде, в каждом случае Детали будутг разниться. Но мы рассмотрим гипотетический пример, который включает в ссебя основные возможности.
      Предполюжим, производитель одежды узнает о существовании оборудования, при гаомощи которого можно изготавливать тот же объем продукции пальто при вздвос сокращенных затратах труда. Предприниматель устанавливает прогрессивное оборудование и увольняет половину рабочих.
      На первый взгляд это выглядит гак очевидное снижение занятости. Но для производства внедренного оборудования требовался труд, и здесь, наоборот, видим раабочие места, которые в ином случае бы не существовали. Однако производитесь предпочтет оборудование лишь в том случае, если оно позволит шить, например, костюмы более высокого качества с трудозатратами, вдвое меньшими прежних, или же если качество костюмов останется на прежнем уровне, но себестоимость их снизится. Если допустить последнее, то мы не можем одновременно полагать, что количество труда, необходимое для производства оборудования, было эквивалентно числу уволенных, как и количеству труда, которое производитель одежды надеется сэкономить в долгосрочной перспективе благодаря использованию оборудования; в противном случае предприниматель никакой экономии не достиг бы и естественно, не стал бы применять оборудование.
      Итак, нам осталось разобраться с итоговым снижением занятости. При этом мы должны иметь в виду реальную возможность того, что даже первым эффектом от внедрения трудосберегающего оборудования может стать итоговый рост занятости, ибо производитель одежды, как правило, планирует получить экономию средств от приобретения оборудования в долгосрочной перспективе, возможно, пройдет несколько лет, прежде чем оборудование "окупит себя".
      После того как применение оборудование обеспечило экономию, достаточную для компенсации его стоимости, у производителя одежды становится больше прибыли, чем прежде. (Мы полагаем, что он продает свою продукцию по такой же цене, как и его конкуренты, а не дешевле.) Здесь может создаться впечатление, что занятость труда в чистом виде снизилась, выиграл же лишь производитель, капиталист. Но именно благодаря дополнительной прибыли впоследствии должно выиграть общество. Производитель должен использовать эту дополнительную прибыль по меньшей мере одним из трех способов, а возможно, воспользуется всеми тремя: 1) использует дополнительную прибыль для расширения своей деятельности путем приобретения нового оборудования для производства большего количества пальто; 2) инвестирует дополнительную прибыль в какую-нибудь другую отрасль; 3) истратит дополнительную прибыль для роста своего собственного потребления. Какое бы направление он ни выбрал, его действия повышают занятость.
      Другими словами, производитель в результате своей экономии получает прибыль, которой у него ранее не было. Каждый сэкономленный на прямой заработной плате прежним изготовителям пальто доллар он платит теперь в форме косвенной заработной платы или производителям нового оборудования, или рабочим другой отрасли, куда он инвестирует свой капитал, или производителям нового дома или машины, которые он приобретает, или драгоценностей и мехов для жены. В любом случае (если только он не бесцельный скопидом) он в косвенной форме предоставляет столько рабочих мест, сколько перестал предоставлять напрямую.
      Но на этом дело не заканчивается, да и не может закончиться. Если предприимчивый производитель достигает большей экономии в сравнении со своими конкурентами, то он либо будет расширять свои операции за и> счет, либо и сами конкуренты начнут приобретать оборудование. Следовательно, больше работы будет опять же предоставлено производителям оборудования. Но обостренная конкуренция и оснащение производства будут приводить к снижению цен на пальто. Прежних больших прибылей у тех, кто внедряет новое оборудование, больше не будет. Норма прибыли производителей, использующих новое оборудованне, начнет снижаться, в то время как производители, не внедрившие оборудование, могут вообще оказаться без прибыли. Другими словами, сбережения начнут перемещаться в сторону покупателей пальто - к потребителям.
      Поскольку же пальто стали дешевле, покупать их будет большее число людей. Это означает, что для изготовления такого же количества пальто, как и раньше, требуется меньше рабочих, и теперь производится в сравнении с прошлым большее количество пальто. Если спрос на пальто, используя терминологию экономистов, "эластичен", то есть, если падение цены на пальто становится причиной расходования населением большей общей суммы на приобретение этого вида продукции, чем ранее, то тогда большее число людей может быть занято далее в производстве пальто, чем до внедрения трудосберегающих машин. Мы уже видели, как это реально происходило в истории на примере производства чулок и другой текстильной продукции.
      Но новая занятость не зависит от эластичности спроса на тот или иной конкретный товар. Предположим, что при том, что цена на пальто была значительно снижена - допустим со 150 долларов до 100 долларов, - дополнительно ни одно пальто не было продано. Результатом этого станет то, что в то время как покупатели обеспечены новыми пальто в той же мере, что и ранее, но теперь у каждого из них после покупки будет оставаться 50 долларов, которые ранее у него не остались бы. А следовательно, человек потратит эти 50 долларов на что-то другое, чем повысит занятость в других областях.
      Итак, в конечном итоге ни механизация, ни технологические усовершенствования, ни автоматизация, ни экономия и повышение производительности труда не лишают людей работы.
      
      Но, безусловно, не все изобретения и открытия являются трудосберегающими машинами. Некоторые из них, например точные инструменты, или нейлон, клееная фанера и пластмассы любых видов, просто улучшают качество продукции. А такие, как, например, телефон или самолет, выполняют операции, которые непосредственно человеческий труд не может претворить никаким образом. Другие же вызывают появление таких объектов услуг (например рентгеновские установки, радиоприемники, телевизоры, кондиционеры и компьютеры), которые в противном случае просто не работали бы. Но в приведенном выше примере мы выбрали именно тот тип оборудования, который был особым объектом для современной технофобии.
      Можно, конечно, и далее выдвигать доводы в обоснование того, что машины в итоге не лишают людей работы. Иногда утверждается, например, что машины создают новые рабочие места, которые в ином случае отсутствовали бы. При определенных условиях это может быть верным. Определенно, они могут создавать огромное количество новых рабочих мест в отдельных отраслях. Статистические данные по текстильной индустрии XVIII века как раз относятся к этому случаю. Современные показатели, вне сомнений, поражают ничуть не меньше. В 1910 году в молодой автомобильной промышленности США было занято 140 тысяч человек. В 1920 году, по мере совершенствования продукции и снижения издержек ее производства, в отрасли было занято уже 250 тысяч человек. В 1930 году, на фоне совершенствования производства и снижения издержек продолжался, занятость в отрасли составила 380 тысяч человек. В 1973 года численность занятых достигла 941 тысячи человек. К 1973 году 514 тысяч человек были -заняты в производстве самолетов и узлов к ним. а 393 тысячи человек - электронных компонентов. И так происходило в любой новой отрасли, по мере того, как изобретение совершенствовалось и издержки производства снижались.
      По большому счету можно сказать, что машины в огромной степени увеличивают число рабочих мест. Население мира сегодня в четыре раза больше того, каким оно было в середине XVIII века, перед бурным развитием промышленной революции. Можно определенно сказать, что машины дали толчок приросту населения, ибо без машин мир не мог бы прокормить такое количество людей. Поэтому можно сказать, что три жителя нашей шюнеты из четырех обязаны машинам не только работой, но и своей жизнью.
      Кроме того, ошибочно рассматривать функцию или результат применения машин прежде всего в создании рабочих мест. Действительный результат применения машин заключается в росте производства росте стандарта жизни, росте экономического благосостояния. Нет никакой премудрости в обеспечении полной занятости, даже (или в особенности) при самой примитивной экономике. Полная занятость - самая полная занятость; продолжительная, изнурительная и непосильная занятость - именно она характерна для наиболее отсталых в индустриальном отношении стран. Там, где существует полная занятость, новые машины, изобретения и открытия не способны - пока не пройдет достаточного времени для роста населения - обеспечить большую занятость. Они скорее принесут вместе с собой большую незанятость (здесь я имею в виду добровольную, а не принудительную незанятость), ибо люди могут позволить себе работать меньшее количество часов, тогда как детям и старикам более нет необходимости трудиться.
      Машины, повторюсь, способствуют росту производства и повышению стандарта жизни. Это может достигаться одним из следующих двух способов, либо благодаря эксплуатации машин товары становятся дешевле для потребителей (как в примере с пальто), либо же благодаря им повышается уровень заработной платы вследствие роста производительности труда рабочих. Или, другими словами, либо благодаря применению машин возрастает в денежном выражении заработная плата, либо через снижение цен увеличивается объем товаров и услуг, которые можно приобрести за аналогичную в денежном выражении заработную плату. Иногда эти оба процесса идут одновременно Что в действительности происходит, во многом -зависит от денежной политики, проводимой в стране. Но в любом случае машины, изобретения и открытия ведут к росту реальных доходов населения.
      
      Прежде чем мы завершим эту тему, необходимо сделать одно предупреждение. Величайшим достоинством классических экономистов было то, что они изучали вторичные последствия, концентрировали свое внимание на изучении воздействия данной экономической политики или развития в долгосрочной перспективе и на все сообщество. Но такой подход был и их недостатком: демонстрируя долгосрочный и широкий подход, они иногда упускали из виду краткосрочный и узкий подход. Они слишком часто были склонны минимизировать или вообще забывать о непосредственном воздействии того или иного развития на отдельные группы. Как мы уже видели, например, многие из английских вязальщиков чулок пережили реальные трагедии в результате внедрения новых чулочновязальных машин, одного из самых ранних изобретений промышленной революции.
      Но подобные факты из прошлого и их современные аналоги привели некоторых авторов к противоположной крайности - изучению лишь непосредственного влияния прогресса на определенные группы. Из-за внедрения какой-нибудь новой машины Джо Смита увольняют с работы. "Следите за Джо Смитом", настаивают эти авторы, "никогда не теряйте его из виду". И далее они следят лишь за судьбой Джо Смита, забывая при этом о Томе Джонсе, только что получившем работу в сфере производства новой машины; о Тэде Брауне, только что получившем работу по управлению оборудованием; о Дэйзи Миллер, которая теперь может приобрести пальто за полцены. И именно потому, что такие авторы думают только о Джо Смите, они заканчивают защитой реакционной и бессмысленной политики.
      Да, мы не должны забывать о Джо Смите. Внедрение новой машины лишило его работы. Возможно, он вскоре найдет новую работу, может быть, даже лучше прежней. Но не исключено также, что многие годы своей жизни он посвятил приобретению и совершенствованию определенных навыков, которые больше рынку не нужны. Следовательно. Джо Смит теряет то. что годами взращивал в себе, свое старое умение, так же, как, возможно, его предыдущий работодатель потерял свои инвестиции в старое оборудование или процессы, неожиданно вышедшие из употребления. Джо Смит был квалифицированным рабочим и получал заработную плату квалифицированного рабочего и теперь он неожиданно стал неквалифицированным рабочим и в настоящее время может надеяться только на заработную плату неквалифицированного рабочего, поскольку единственное умение, которое у него было, теперь не требуется. Конечно, мы не можем и не должны забывать о Джо Смите. Он являет собой одну из тех личных трагедий, которые, как мы увидим. порождаются практически любым промышленным и экономическим прогрессом.
      Задаваться вопросом, какой точно подход в отношении Джо Смита необходим: предоставить ли ему возможность самостоятельно приспосабливаться к новым условиям, выплатить ли ему пособие при увольнении или компенсационную выплату по безработице, включить ли его в список на получение пособия по безработице, обучить ли его за счет правительства новой профессии, все это уведет нас слишком далеко от цели нашего рассмотрения. Основной урок - попытка увидеть все глобальные последствия любой экономической политики или развития - непосредственное воздействие на отдельные группы и долгосрочное воздействие на общество в целом.
      То, что, мы посвятили столь значительное место рассмотрению этой темы, связано с тем, что наши выводы, связанные с воздействием нового оборудования, изобретений и открытий на занятость, производство и благосостояние являются решающими. Если в этих вопросах мы заблуждаемся, то вряд ли сможем хоть что-то правильно понять в экономике.